Андрей Вишневский (Москва)

ЦИННОБЕР

(начало в "Драгомане Петрове" №2)


СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

На следующий день. Дом профессора Моша Терпина.

Мышеловка.

В комнате: Бальтазар, Фабиан, Кандида в одеянии древнегерманской девы, гости и гостьи. Два престарелых г-на (ученые, сошедшие с офорта №46) ведут неспешную беседу.
      ПЕРВЫЙ ГОСПОДИН:  Из шести подношений пахнуть может только одно, в то время как звучать и источать музыку могут целых три подношения из шести.
      ВТОРОЙ ГОСПОДИН: А я думаю, необходимо одно большое подношение, которое удовлетворило бы все чувства. (пауза, достает из-за пазухи предмет, похожий на мышеловку, сделанную С. Дали) Как вам такое?
      ПЕРВЫЙ ГОСПОДИН: (вертит в старческих пальцах предмет) Думаю, он оценит...
      ВТОРОЙ ГОСПОДИН: А что думает по этому поводу достопочтенный Бальтазар?
В это время Кандида протягивает Бальтазару чашку дымящегося чая.
      БАЛЬТАЗАР: (подносит чай к губам, вдыхает аромат, пьет) Я думаю, что этот чай и есть то подношение, о котором я мечтал.
      КАНДИДА: Вот ром и мараскин, сухари и пумперникель, сделайте одолжение, любезный Бальтазар, берите, что вам угодно.
Бальтазар неотрывно смотрит на Кандиду.

Циннобер.


В комнату входят профессор Терпин и Цахес. На Цахесе - роскошное одеяние (золотой плащ, белый дорогой цилиндр, изящные туфли, атласные шаровары, модные подтяжки с надписями на неизвестном языке). В правой руке - серебряная тросточка, в левой - книга.
      ТЕРПИН: Милостивейшие государыни и милостивейшие государи, позвольте представить вам одаренного уникальными способностями юношу, которому не составит труда снискать вашу приязнь и расположение... Господин Циннобер только вчера прибыл в наш университет, где предполагает изучать право! Господин Циннобер много странствовал... Вы ведь много странствовали, господин Циннобер?
      ЦАХЕС-ЦИННОБЕР: Ххе!
      ТЕРПИН: И он с удовольствием расскажет нам о своих путешествиях. Расскажете?
      ЦИННОБЕР: Наверное.
      ФАБИАН: (Бальтазару) Неужто мне придется вызвать этого альрауна? На чем же с ним драться? На духовых дудках, на сапожных шилах? А какое еще оружие я могу применить?
Циннобер подходит к Кандиде и припадает к её руке.
      БАЛЬТАЗАР: (Фабиану) Ты опять издеваешься над калекой, который, как ты слышал, одарен уникальными способностями. Природа заключила в дрянной сосуд гениальный ум ...
      ФАБИАН: Ничего нет в этом дрянном сосуде, поверь мне. Говнолюбы с большим удовольствием поставили бы этот сосуд в своих дощатых храмиках.
      БАЛЬТАЗАР: (подходит к Цинноберу) Надеюсь, любезнейший господин Циннобер, ваше вчерашнее падение с лошади не возымело дурных последствий?
      ЦИННОБЕР: (пристально изучая Бальтазара) Как тебя зовут?
      БАЛЬТАЗАР: Бальтазар.
      ЦИННОБЕР: Красивое имя. Ты ученый?
      БАЛЬТАЗАР: Нет, я литератор.
      ЦИННОБЕР: Стихи?
      БАЛЬТАЗАР: Пьесы.
      ЦИННОБЕР: О чем?
      БАЛЬТАЗАР: О любви.
      ЦИННОБЕР: (смерил Бальтазара взглядом) Молодец. А я тебя по началу недооценил... Ты был когда-нибудь на Троянском побережье?
      БАЛЬТАЗАР: Нет.
      ЦИННОБЕР: В Южном Карфагене?
      БАЛЬТАЗАР: Нет.
      ЦИННОБЕР: На Хеттских полях?
      БАЛЬТАЗАР: Нет.
      ЦИННОБЕР: Во всех этих битвах я командовал кавалерией. Мы шли по раскаленным пескам неделями. Всадники падали с коней от теплового удара. Я потерял в походах 55% своих людей и лошадей. Но в битвах... Враги, едва завидев меня, драпали. У них у всех случался дергунчик от страха. Вот такой. (гримасничает) От моей кавалерии бежали боевые слоны. Они так жалобно, так протяжно трубили, когда бежали. (пауза) А вы говорите: упал с лошади. Мог ли я упасть с лошади? Приведите мне горящего жирафа, я и на нем объеду шар земной. А вы говорите: упал... (Теряет сознание, падает. Белый цилиндр катится по полу.)
      БАЛЬТАЗАР: Господину Цинноберу дурно!
Бальтазар поднимает Циннобера, случайно касается его волос. От этого прикосновения Циннобер мгновенно обретает сознание и страшно орет.
Крик Циннобера посеял панику среди гостей. Многие дамы попадали в обморок, ученые господа бросились к выходу. Крики гостей: "Кошка! Дикая кошка!"
Пустое пространство образуется вокруг Бальтазара и Циннобера.
Кандида льет на одну из обморочных дам из нюхательного флакона. Дама тягостно, будто нехотя, приходит в чувство.
      КАНДИДА: Каких бед натворили вы, господин Бальтазар, своим мерзким пронзительным мяуканьем!
Бальтазар в смятении.
      ТЕРПИН: Ну, дорогой господин Бальтазар, успокойтесь... Я отлично всё видел. Пригнувшись к земле, прыгая на четвереньках, вы бесподобно подражали рассерженному злобному коту. Я и сам люблю подобные шутки из естественной истории, но здесь, сейчас, во время литературного чаепития...
      БАЛЬТАЗАР: Позвольте, но ведь то был не я!
      ТЕРПИН: Ну, хорошо, хорошо! То был я. (Кандиде) Утешь, пожалуйста, любезнейшего Бальтазара, он совсем подавлен случившимся.
      КАНДИДА: (обнимает Бальтазара, полушепотом) Какие, право, смешные бывают люди, что так боятся кошек. (целует Бальтазара в щеку и отходит)
Тем временем гости рассаживаются полукругом. Циннобер сидит меж двух дам и листает книгу.
      ТЕРПИН: Милостивые государыни и государи. Наш друг, господин Бальтазар, недавно закончил очередной литературный труд. Этот блестящий юноша, происходящий из славного и богатого семейства, мог бы бездельничать, мотаться по казино и разъезжать на дорогих тачках. Но наш Бальтазар отдал себя книгам и природе. Безгранична сфера интересов юного Бальтазара: этруски и новая демонология, воскресающие Боги и полет птиц, авангард и ящеры, театр абсурда и малые культы, коты и смерть... Я всегда завидовал тем, кто пишет стихи и драмы... Зависть - тоже сфера интересов нашего друга... Попросим господина Бальтазара почитать нам что-нибудь из свеженаписанного...
Пауза.
      КАНДИДА: Читай...
      БАЛЬТАЗАР: (с листками в руке) Дамы и господа. Драматургия, действительно, особый жанр... Об этом можно рассуждать долго, хочу лишь сказать, что это жанр, нами, людьми, заимствованный, что пьесы пишут ангелы небесные. Они так же пишут стихи и никогда - прозу.
      ЦИННОБЕР: (не отрываясь от книги) А киносценарии?  
      БАЛЬТАЗАР: Весьма вероятно, господин Циннобер, я даже видел фильмы, снятые по их сценариям... Прошу внимания, дамы и господа...
Пьеса "Сангвиник". В 4-х действиях.
      ТЕРПИН: Пощадите нас, господин Бальтазар.
      БАЛЬТАЗАР:  Самое начало, профессор, самое начало... Мои друзья-актеры сыграют его для вас... Посвящается Кандиде.

Пьеса.

Циннобер встает со своего места, подходит к Бальтазару и садится у его ног как кошка. Бальтазар заглядывает в листки, Циннобер - в книгу феи Розабельверде.
      БАЛЬТАЗАР: (читает) "Сангвиник". Пьеса для двух ангелов.
      ЦИННОБЕР: Коты-и-Смерть.
Пауза.
      БАЛЬТАЗАР: "Сангвиник". Пьеса для двух ангелов... (пауза) Сейчас, я начну... Уф. Мне показалось, я где-то не здесь. Словно меня вынули из этого пространства... Сейчас... Действие первое. Сцена первая. Лесная поляна. Солнце. Зной. Раскаленная земля. Жизнь в лесу парализована жарой. У эльфов и фей сиеста. Ни звука. Лесной воздух поразительно чист.
      ЦИННОБЕР: Чистюля. Девственниц боишься, а престарелую тетушку облизывать - это нормально.
      БАЛЬТАЗАР: Входит молодой человек в белом колониальном костюме. Это Алексей. На голове Алексея пробковый шлем, в руке - сачок для ловли бабочек. Алексей присаживается на траву, чтобы передохнуть. Снимает шлем, заглядывает внутрь, шарит в нем рукой, встряхивает его, снова надевает. Пауза. Входит Этьен, одного возраста с Алексеем, в шутовском костюме, сделанном самыми дорогими модельерами...
      ЦИННОБЕР:  Ну, уж самыми...
      БАЛЬТАЗАР: ...в колпаке с бубенчиками из чистого золота.
Появляются два актера. Крылья за их спинами. Некоторое время молча смотрят друг на друга.
АЛЕКСЕЙ: 800 городов, 1600 сёл, 3000 деревень, столько же ПГТ, и...
ЭТЬЕН: Зеро.
АЛЕКСЕЙ: (с уточнительной интонацией) Пока зеро.
ЭТЬЕН: Ты хочешь сказать: Этьен, не будь маловерным, ведь 800 городов и 3000 ПГТ - в сущности, не так много, ведь это еще не весь мир.
АЛЕКСЕЙ: Даже не половина. (пауза) Могу я спросить, где ты был всё это время? Только не говори, что странствовал.
ЭТЬЕН: Странствовал.
АЛЕКСЕЙ: Это всё? Всё, что ты можешь мне сказать?
ЭТЬЕН: Путешествовал. Летал. Передвигался в пространстве. Даже плавал.
АЛЕКСЕЙ: Эт-то что-то новое. Эт-того еще не было.
ЭТЬЕН: В Венеции. Пришлось нырнуть. Слишком разогнался. Был выбор: или головой о бульники Святого Марка, или в воду.
АЛЕКСЕЙ: И как водичка?
      ЦИННОБЕР: (суфлерствует) Тухло.
ЭТЬЕН: Тухло водичка.
АЛЕКСЕЙ: Что-нибудь интересное видел?
ЭТЬЕН: Видел.
АЛЕКСЕЙ: (оживившись) Неужели?
ЭТЬЕН: Пролетая над парком Гуэль, обратил внимание: такая баба, шведская туристка...
АЛЕКСЕЙ: (раздраженно) Да я не об этом...
      ЦИННОБЕР: (вычитывает реплику из книги) А я об этом.
ЭТЬЕН: А я об этом, Лёшенька. У неё такие эвересты. Я бы слазил. На обе вершины.
АЛЕКСЕЙ: (ядовито) И флаг бы установил.
      ЦИННОБЕР: Напоил бы арийку вусмерть и превратился бы в целую марокканскую армию, чтобы 100 тысяч раз в неё кончить.
ЭТЬЕН: Я пожалел, что я один, было бы меня много, много раз бы её трахнул.
      ЦИННОБЕР: Ты один раз сумей.
АЛЕКСЕЙ: Ты? Несколько раз? Не смеши меня.
      ЦИННОБЕР: Пауза.
Пауза.
ЭТЬЕН: Сколько городов мы облетели?
АЛЕКСЕЙ: 800.
ЭТЬЕН: Да, никак не меньше. И что в итоге?..
АЛЕКСЕЙ: Понимаю, на что ты намекаешь...
      ЦИННОБЕР: (орет) Пауза!
Актеры держат 10-секундную паузу.
      ЦИННОБЕР: Можно.
АЛЕКСЕЙ: Понимаю, на что ты намекаешь... 800 городов, 1600 сёл, 3000 деревень, столько же ПГТ, и...
ЭТЬЕН: Зеро.
АЛЕКСЕЙ: Мы нашли...
ЭТЬЕН: Отсутствие.
АЛЕКСЕЙ: Но я же видел, я видел, как... Это... Ну ты знаешь, о чем я... Промелькнуло.
ЭТЬЕН: В Париже.
АЛЕКСЕЙ: (неуверенно) Ну, да.
ЭТЬЕН: Ноль-один на своем поле, Альёша. В прошлый раз ты говорил про Лондон.
АЛЕКСЕЙ: Пусть Лондон. Но я отчетливо видел... ну... отсвет, отблеск того, что я уже и не мечтал увидеть, того, о чем я уже...  
ЭТЬЕН: Не помышлял. А тебе не казалось, что этого вообще... вовсе...
АЛЕКСЕЙ: Не богохульствуй, Тье, если бы было так, что этого вообще.., нам бы не дали такого задания.
Бальтазар засыпает. Циннобер встает, делает круг по сцене и подходит к Этьену и Алексею.
      ЦИННОБЕР: Здорово, ребя... (снимает колпак с бубенцами с головы Этьена, кладет к ногам Кандиды)
АЛЕКСЕЙ: Вы?..
      ЦИННОБЕР: Пауза. Алексей в нерешительности отступает. (кривляясь, тонким голосом) Я -  третий персонаж пьесы "Сангвиник". Меня господин Бальтазар дописал только что... (своим голосом) На скольких страницах вы собираетесь искать это? На 50? На 100? Вы, ангелы, не справились с пустяшным заданием. Для ангела разыскать самое сокрытое - как ботанику сдуть росу с травы, как артисту выпить... Я - власть, стоящая над вами, над-ангельская сила, и за то, что вы не нашли то, что имел в виду Бальтазар, я вас буду карать.
АЛЕКСЕЙ: Но...
      ЦИННОБЕР: Мне насрать, что он велел вам найти, но вы, ангелы, не сделали этого! Я по доброте дал вам 3 минуты или 1,5 драматургических страницы... Или вы лже-ангелы, за что подлежите немедленной казни огненным мечом. Или ангелы стареющие, выходящие в тираж, выпадающие в осадок... Зачем вы тогда взялись за поиск?
ЭТЬЕН: Нам приказали.
      ЦИННОБЕР: Враньё, сами напросились. Я даю вам 1 минуту, чтобы вы покинули бытие. В противном случае, гнев мой будет столь страшен, что мироздание опухнет и скажет: "Эге! да он сильно разозлился!" и все стихии будут оплакивать вас 3 световых года. Ясно?
ЭТЬЕН: Ясно, ясно...
      ЦИННОБЕР: Минута пошла.
Актеры убегают.
      ЦИННОБЕР: И это они собирались посвятить прекрасной  Кандиде?! Всё. Говорить больше не о чем. Занавес. (снимает цилиндр, кланяется публике)
      БАЛЬТАЗАР: (пробудившись от сна) Конец первой сцены.
Все обступают Циннобера. Рукоплещут Цинноберу. Дамы обнимают Циннобера, дарят ему цветы.
ГОСТИ: Какое творение! Сколько мысли! Сколько фантазии! Какое благозвучие! Благодарим, благодарим, любезный господин Циннобер, за  божественное наслаждение!
      ЦИННОБЕР: Покорно благодарю, покорно благодарю, не взыщите. Это безделица, я набросал её наскоро прошедшей ночью.
ГОСТИ: Как неожиданно! А мы подумали, что и впрямь - 4 действия! Спасибо! Спасибо!
      БАЛЬТАЗАР: Как? Что? Это ему - спасибо? За божественное наслаждение? Это он - драматург??!
Его никто не замечает, кроме Циннобера.
      ЦИННОБЕР: (Бальтазару) Не выпячивай глаза, Коты-и-Смерть, в жизни всякое бывает.
ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: Дивный, божественный Циннобер! Сердечный друг, после меня ты - первейший поэт на свете! Приди в мои объятья, прекрасная душа! (поднимает Циннобера на воздух, прижимает к сердцу и целует)
      ЦИННОБЕР: Отпусти меня.
ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: Светлый гений! (целует Циннобера)
      ЦИННОБЕР: Отпусти меня, или я выпью твой глаз.
Гость подбрасывает Циннобера как ребенка.
      ЦИННОБЕР: Выпиваю. (целует гостя в глаз)
ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: Нет! (отпускает Циннобера) Нет, милый друг, к чему такая чрезмерная скромность. (держась за глаз, уходит)  
      ТЕРПИН: (пожимает Цинноберу руку) Прекрасно, молодой человек, прекрасно... Совершенно не преувеличиваю, нет... Так нарассказали об одухотворяющем вас высоком гении... Очень, очень мило.
ТОЛСТЫЙ ГОСТЬ: (держась за глаз, пританцовывая) Кто из вас, о девы, наградит поцелуем дивного Циннобера за пьесу, в коей выражено сокровеннейшее чувство самой сильной любви?
Пауза. Кандида подходит к Цинноберу. Циннобер читает книгу. Кандида опускается на колени. Кандида целует его в лоб. В кончик огромного носа. В синие губы. Циннобер откладывает книгу. Кандида вновь припадает к губам Циннобера. Поцелуй. Долгий. Циннобер слегка отталкивает Кандиду. Поцелуй длится. Циннобер отстраняет Кандиду и возвращается к чтению.
      БАЛЬТАЗАР: (словно пораженный внезапным безумием) Да, Циннобер, божественный Циннобер, ты создал ангельскую мистерию "Сангвиник" и заслужил дивную награду, тобой полученную! (подходит к Фабиану, уводит его в сторону) Сделай одолжение, посмотри на меня хорошенько и скажи откровенно и по совести, в самом ли деле я студент Бальтазар, или нет, впрямь ли ты Фабиан, верно ли, что мы в доме Моша Терпина, - или это сон, или мы посходили с ума? Потяни меня за нос или встряхни, чтоб я избавился от этого проклятого наваждения.
      ФАБИАН: Ну, как ты можешь так бесноваться из простой ревности, оттого что Кандида поцеловала малыша. Тебе всё же надобно признать, что пьеса, которую написал малыш, и в самом деле превосходна.
      БАЛЬТАЗАР: Фабиан, что ты говоришь?
      ФАБИАН: В самом деле, стихотворение малыша было превосходно, и я нахожу, что он заслужил поцелуй Кандиды. Вообще мне сдается, в нем кроется много такого, что дороже красивой наружности. Даже его фигура не кажется мне столь отвратительной, как сперва. Стоило ему произнести первые слова: "Сангвиник". Пьеса для двух ангелов. - внутреннее воодушевление скрасило черты его лица, так что он подчас казался мне привлекательным, стройным юношей, невзирая на то, что его голова чуть виднелась из-за стола. Оставь свою вздорную ревность и подружись с ним как поэт с поэтом.
      БАЛЬТАЗАР: Что? Что? Мне еще подружиться с проклятым оборотнем, которого я охотно задушил бы вот этими руками!
      ФАБИАН: Итак, ты совсем глух к голосу разума.

Дерево.

Во время диалога Бальтазар-Фабиан гости собираются вокруг конусообразного, с человеческий рост предмета, накрытого белой шелковой тканью.
      ТЕРПИН: Милостивейшие дамы и господа! Годы селекционной работы, многолетние поиски растений в разных широтах, изучение голосов оперных певцов мира, от густейших басов до звенящих теноров, кропотливые труды по скрещиванию древесины и звука, флоры и оперы, позволили мне сегодня продемонстрировать вам, почтеннейшие, говорящее дерево! Соловьиная пальма! (сдергивает шелковое покрывало)
Глазам собравшихся предстает древо. Скорее, не пальма, а гибрид осины и великанской розы. На самом верху болтается одинокий плод. Мандарин? На ветвях развешены игрушки (шоколадный бестиарий), как на рождественской ёлке.
ДЕРЕВО: (говорит корнем, голос - сиплый бас, каким иногда пользуется г-н Циннобер; сначала прокашливается, потом кликушествует, гонит почти без пауз) - Уже пора!.. - А куда им собственно торопиться, если они живут в мире, где нет времени... - Нас никто не видел! - А хоть бы видели. Что толку? Всё равно всяк, кто вас видит, не держит вас в памяти более минуты... - Кончай скорей, уже просыпаются... - Можно и не спешить, они всё время, что я их знаю, просыпаются и ни разу не смогли проснуться окончательно. - Друг дружку... - Такова жизнь. Все всё время обманывают, обкрадывают, обдирают, обламывают, обрезают, обчищают друг дружку. Это неотъемлемая часть нашего существования. - Поняли? Чтоб было по-моему, слышите? А не то...
      ЦИННОБЕР: (дует на дерево) Ну, всё, всё. Полно... Теперь говори молча.
Соловьиная пальма замолкает. Гости окружают Циннобера.
ГОСТИ: Великолепно, превосходно, милейший господин Циннобер!
Терпин в легком шоке.
      ТЕРПИН: (преодолев легкий шок, кричит громче всех) Великолепно, превосходно, милейший господин Циннобер!
      ЦИННОБЕР: Ах, бросьте... У меня их целая роща. (срывает шоколадного Левиафана, съедает) Угощайтесь.
Древо обдирают в секунду.

Принц.


Тем временем голос объявляет: Принц Грегор!
Входит красавец Принц. Циннобер пристраивается к нему. Они совершают торжественный выход вместе. Женщины бросаются к ним.
ЖЕНЩИНЫ: Принц, принц, кусочек вашей одежды! (срывают с Циннобера золотой плащ и разрывают на куски)
      ТЕРПИН: (Бальтазару) Ну, что вы скажете о моем протеже, о моем любезном Циннобере? В нем много кроется, и когда я на него погляжу хорошенько, то угадываю, какое собственно тут замешано обстоятельство. Пастор, который вырастил его и рекомендовал мне, весьма таинственно говорит о его происхождении.
Звучит музыка. Циннобер подходит к Кандиде, берет её за руку, выводит на середину сцены. Обнимает. Они танцуют. Принц Грегор приглашает на танец одну из дам, танцует с ней. Две пары танцуют.
      ТЕРПИН: Но поглядите только на его достойную осанку, на его благородное, непринужденное обращение. Он, нет сомнения, княжеской крови, быть может, даже принц. (покидает Бальтазара)

Дерево.

Все, кроме Бальтазара и двух престарелых ученых, охвачены танцем.
Бальтазар сидит под говорящим деревом в стороне от всех. Ученые изучают дерево, щупают ствол, теребят листья.

      БАЛЬТАЗАР: Господину Цинноберу достались аплодисменты за сочиненную мной пьесу. Господину Цинноберу кричали браво как садоводу, вырастившему юродивую пальму. Плащ господина Циннобера разорван поклонницами. Губы господина Циннобера обцелованы прекрасной Кандидой.
Ученые насыпают в карманы землю из горшка.  
Карлик урод альраун гнилая луковица обмылок выпиздыш. Кавалер хеттских полей? Да ты отрыжка мертвеца, а не кавалер. В тебе почему-то видят принца. Какую пыль ты пустил, какого зелья закапал им в глаза? Принц! Да твоя нечестивая мать зачала тебя от собственного говна, когда у неё был запор...    
ДЕРЕВО: Никому не дозволено так говорить, даже Кандиде, которую я очень люблю!
      БАЛЬТАЗАР: (в ствол, злым шепотом) Какой пакостный носатый человечек сокрыт в тебе? Тебя надо сжечь, чтобы не дать ему жизни, чтобы он не вышел из тебя... Вот что, любезная соловьиная пальма. Вырву я тебя с корнем...
Дерево пищит.
обработаю рубанком...
Дерево стонет.
сделаю из тебя кол...
Дерево пыхтит.
заточу до неземной остроты...  и посажу на тебя господина Циннобера. Жопой. Чао. (уходит)

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Сны Бальтазара.

На мшистом камне в самой глуши леса сидел Бальтазар и спал и видел сны.
      БАЛЬТАЗАР: Верно, что какая-то темная тайна, какие-то злые чары нарушили мою жизнь, но я сломлю эти чары, даже если мне придется погибнуть! Когда я признался несравненной Кандиде в своей любви, разве не прочел я в её взоре, не почувствовал в пожатии её руки, что она тоже любит меня? Но стоит появиться этому маленькому чудищу, как вся любовь обращается к нему
Входит г-н Циннобер и садится на мшистый камень спиной к спине Бальтазара, читает книгу.
      БАЛЬТАЗАР: Тут должно быть скрыто какое-то таинственное обстоятельство, и мне иногда кажется, что малыш заколдован и может наводить на людей порчу. И сначала все смеются и потешаются над уродцем, обделенным матушкой-природой, но стоит ему появиться, как все начинают превозносить его! Да что я говорю! Ведь и мне порой кажется, что эта носатая сволочь красива и разумна. Только в присутствии Кандиды я не подвластен его чарам, и господин Циннобер остается глупым мерзким уродцем.
      ЦИННОБЕР: В общем, всё правильно понял. Почти всё.
      БАЛЬТАЗАР: Но я воспротивлюсь вражьей силе, и малютка вернется в утробу, его породившую. Мы сделаем Преисподней кесарево сечение, впихнем туда гадёныша, а потом зашьем зловонную рану нитками самой новейшей технологии.
      ЦИННОБЕР: (крякнув от удовольствия) Ххэ!
Звуки саксофона.
      БАЛЬТАЗАР: Какая божественная музыка! Еще, еще...
      ЦИННОБЕР: Да, ничего. Это я написал, недавно.

Сон №1. Горло негра.

Входит саксофонист.
САКСОФОНИСТ: Как хорошо, что я встретил вас, господин       БАЛЬТАЗАР: у меня есть возможность проститься с вами. (пауза) До свидания, я уезжаю.
      БАЛЬТАЗАР: Вы уезжаете из города, где вас так любят?
САКСОФОНИСТ: Да.
      БАЛЬТАЗАР: И больше не будет концертов?
САКСОФОНИСТ: Не будет.
      БАЛЬТАЗАР: Вы? Белокожий юноша с горлом негра? Золотой сакс десятилетия? Почетный гражданин города? Уезжаете от нас? Ваши поклонники не простят вам этого.
САКСОФОНИСТ: Жаль, что вы не были вчера на моем концерте - вы бы защитили меня от толпы, готовой растерзать вчерашнего кумира.
      БАЛЬТАЗАР: Вчерашнего? Да что же случилось?  
САКСОФОНИСТ: Я играю, я играю... (начинает играть)
Циннобер встает с камня и разваливается у его ног.
      ЦИННОБЕР: (говорит, комментируя игру) Этот концерт я посвящаю, конечно, вам, прекрасные женщины. И тебе, Кандида. И другим. Но прежде всего - первой красавице мира:.. моей маме. Моя мама - фея Розабельверде, и начало концерта - это её походка... Неслышная походка... Мы жили в Нью-Орлеане, где я и научился играть, и когда она пела мне колыбельную, Карибское море замолкало, чтобы послушать её... Вот так она пела, что-то такое... А вот так море затихало... Тише... тише... Штиль. Мертвое море... От мамы я унаследовал волшебный дар - слышать музыку во всем... Это не я пою тебе, говорила мама, это ночь тебе поёт, это луна тебе поёт, моя кожа тебе поёт, мои волосы тебе поют... А потом, когда я вырос, я спрашивал её, а моя кожа поёт мама? а мои волосы поют? Конечно, говорила она. А мои глаза, мои ресницы, нос, живот, зверь поют? Конечно, малыш, говорила она. И когда она так сказала, они запели... Я уступаю Пиноккио и Сирано де Бержераку в длине, да, их господа больше, но в них нет музыки, это обыкновенные отростки, неозаренные гиганты... (саксофон играет тему носа, после этой темы - короткая пауза, потом игра возобновляется) Потом я ушел из дома, мне надо было увидеть мир, а главное - услышать его... Я не видел её с тех пор, но ни на секунду не забывал. И когда я слышал шум Тирольского леса, или шепот ветра в Галиции, или песнь песка в Египте, или плач ручья в Исландии, всё это словно говорило голосом моей мамы, феи Розабельверде: Это моя кожа поёт тебе, мои волосы поют тебе... И вот недавно мы встретились... Давай финал... Я не видел её столько лет, но она совсем не изменилась. Мама я услышал весь мир, и больше я никогда не уйду от тебя. Я больше не малыш, я - белокожий юноша с горлом негра, и я сыграю для тебя мир. Весь, до последнего атома. Хорошо, сказала она, словно мы расстались только вчера... (саксофонисту) Не так, не так, иначе, иначе... (пауза) Нет, черт возьми, финал у меня не вышел.
      БАЛЬТАЗАР: Отличный концерт!
САКСОФОНИСТ: Я тоже так думал. Но что же произошло! Все слушатели бросились куда-то мимо меня и закричали: Браво! Брависсимо! Божественный Циннобер! Какая игра! И я вижу, стоит маленький бздунок в три фута ростом и раскланивается: Покорно благодарю, играл как мог. Я попытался взять маленькую тварь за шкирку и выкинуть из клуба, но толпа сперва заслонила его, а потом навалилась на меня, чуть не затоптала. Как я выжил - ума не приложу... Ладно, дорогой Бальтазар, прощайте. Мне больше не жить в Амадейвилле. (целуются) Если господин Циннобер покажется на одном концерте со мной, я вгоню саксофон ему в глотку... Не хочу прикасаться губами к инструменту, который так меня предал. (кладет сакс к ногам Циннобера, уходит в лес)
      ЦИННОБЕР: Ща маленький альраун как дунет, и от этого вся природа умрет и зачахнет, цветы повянут, а птицы утратят свои голоса. (дует в саксофон; говорит, обращаясь к лесу) Понял?

Рой.

      БАЛЬТАЗАР: И кого ты еще обокрал? Штангистов, циркачей, топ-моделей?
      ЦИННОБЕР: Ни у кого ничего нельзя отнять. Все всё отдают сами. Ты думаешь: потерял, сперли, а это ты сам отдал... Они летят на меня... Целый рой... Проходят сквозь (показывает на грудь), и каждый что-то оставляет внутри... (страшно орет) Э-эй! Ко мне!
Пауза.
      БАЛЬТАЗАР: (в сторону леса, словно вглядываясь в лица невидимых духов) Да, действительно. Актрисы, певцы, жонглеры... Всё наше искусство... Здравствуйте, господин Тальмани... Здравствуй, ангелоликая...  
      ЦИННОБЕР: (ткнув пальцем, выделил кого-то из духов) Иди сюда!
Из леса выходит балерина.
      БАЛЬТАЗАР: Анна Млекова? Жемчужина Эдема... До-небес-взлетающая... Окрыленная плоть... Каждый мускул стоит миллион...

Сон №2. Возвращение Щелкунчика.

      ЦИННОБЕР: Возвращение Щелкунчика. Балет в одном сквозном действии. Принц по собственному желанию превращается обратно в Щелкунчика и испытывает от этого несказанный, нечеловеческий кайф.
Музыка. Балерина начинает танцевать. Циннобер надевает маску Щелкунчика с огромной зубастой пастью, пояс с коротенькой деревянной шпагой и танцует с ней.
Млекова действительно работает классно. Что касается Циннобера, то это, пожалуй, и не танец никакой.
Он играет с её станом, отрывает от тела балерины незримые куски, кладет себе в карман, лапает танцующую за грудь, обвивает её ноги, что-то шепчет ляжкам, заклинает, заборматывает их.
Сквозь зубы маски Щелкунчика целует лоно.
В финале уставший Циннобер падает.
Танец окончен. За сценой - щелчок магнитофона, и в записи звучит исповедь балерины.

ГОЛОС АННЫ МЛЕКОВОЙ: (измученный, одетый в шумы и треск) Едва я закончила, все сказали, что нигде в мире не найти такой балерины, как Циннобер... Я сказала, что такой балерины у нас нет... Мне говорят, ну как же, та, которая вас сегодня заменяла... Я говорю: но сегодня меня никто не заменял, я весь вечер танцевала сложнейший балет... Какой? Я говорю: "Юность времени". Мне сказали, что я рехнулась, что сегодня давали "Возвращение Щелкунчика" с Циннобер...
      ЦИННОБЕР: (щелкает пальцами, звук пропадает) Я вижу: тебе ясно.
      БАЛЬТАЗАР: Куда яснее. (вглядываясь в лес) Фабиан? И ты здесь?

Сон №3. Дуэль.

Входит грустный Фабиан в фехтовальном костюме со шпагой в руке.
      ФАБИАН: Да, любезный друг, и я здесь. Как тебе известно, коротыш Циннобер настоял на дуэли. Мне пришлось явиться. Но то, что случилось...
      ЦИННОБЕР: Это просто шиздец. (снимает маску, читает книгу)
      ФАБИАН: Господин Циннобер! Вы пришли сюда драться со мной или читать?
      ЦИННОБЕР: Вали отсюда!
      ФАБИАН: Простите...
      ЦИННОБЕР: Бог простит, очищай ландшафт.
      ФАБИАН: Но господин Циннобер...
      ЦИННОБЕР: Ты с инвалидом драться будешь? Ты, лучший фехтовальщик, будешь урода нанизывать? Что я, баба, - меня нанизывать? (толкает Фабиана в живот) Давай разойдемся. У меня и шпага игрушечная. Шел бы ты своей тропой. А я своей уже иду. (толкается) Не бей меня больно, я не боюсь... Закрой рот, поймаешь чего-нибудь. Ну что, ты на калеку полезешь? Ты войны не видел, парень. Знаешь, после войны сколько обрубков расползлось?  Ты бы, если б твой отец таким с фронта вернулся, не полез бы к инвалиду. У тебя сигареты есть? Зажигалка? (Фабиан расстегивает молнию на кармане фехтовального костюма, достает требуемое) Давай. (забирает сигареты и зажигалку) А ты храбрый парень! (хлопает Фабиана по плечу) Будешь бить меня? Не будешь? Ну и иди на хуй.
      ФАБИАН: И знаешь, что я сказал? И я сказал: ну ладно, господин Циннобер, конечно, я не буду драться с калекой, давайте разойдемся. А знаешь, что они сказали? Секунданты, сочувствующие, зеваки? Да, сказали зеваки, да, Фабиан, такая трусость, так бежать... Спасибо, господин Циннобер оказался так великодушен, что не продырявил вас как рябчика. Вы потеряли шпагу, упали на траву, а когда господин Циннобер отвернулся, вы так драпанули, что вас бы и гепард не догнал. (отдает Цинноберу свою шпагу)
      ЦИННОБЕР: (забирает шпагу, читает по книге) А гепард - почти самое быстрое животное.
      ФАБИАН: После этой, с позволения сказать, дуэли я не могу никому показаться на глаза.
      БАЛЬТАЗАР: (сомнамбулически) Видишь? И ты пришел в лес...

Сон №4. Дипломатия.

Крики за сценой:
- Нет! Нельзя долее сносить этот позор! Надежды всей жизни пропали!
Вбегает Пульхер, молодой дипломат.
ПУЛЬХЕР: Осталась лишь могила. Прости жизнь, мир, надежда, любимая!
      ЦИННОБЕР: (листает книгу) Сколько пафоса! Пропали... Могила... Живого слова не скажут.
Пульхер выхватывает из-за пазухи пистолет и прикладывает его ко лбу, Фабиан отводит его руку.  
      БАЛЬТАЗАР: Пульхер, ради Бога, что с тобой, что ты делаешь?
ПУЛЬХЕР: (мгновенно успокоившись) Два года я писал книгу о нашей внешней политике. Она только что вышла и заслужила наивысшие похвалы всех видных дипломатов и князя Барсануфа. После этого успеха я подал документы на тайного экспедитора при Министерстве Иностранных Дел. Экзамен должен был стать простой формальностью. Сам князь обещал... Неожиданно мне объявили, что к устному экзамену допущены двое. Я и некий господин Циннобер. Поверь мне, я отвечал блестяще. Я всё знаю про нашу внешнюю политику. А Циннобер понес какую-то потустороннюю чушь. Но, каково же было мое изумление...
      БАЛЬТАЗАР: Можешь не продолжать: твою должность получил господин Циннобер.
ПУЛЬХЕР: Откуда ты знаешь?
Бальтазар забирает револьвер у Пульхера, отдает Цинноберу.
      БАЛЬТАЗАР: Видишь ли, мы с Фабианом тоже жертвы господина Циннобера.
      ЦИННОБЕР: Никакие вы не жертвы. Просто не получилось так, как вы рассчитали, и всё.
      БАЛЬТАЗАР: У тебя он отнял должность, у меня - любовь, у Фабиана - честь. Несомненно, что в проделках окаянного урода скрыто таинственное колдовство, и мы должны с твердостью ему воспротивиться. Победа несомненна там, где есть мужество. Давайте сообща ополчимся на этого ведьмёныша.
ПУЛЬХЕР: Да, ведьмёныш! Что этот карлик - проклятый ведьмёныш, - это несомненно. Но колдовские чары... Я не очень верю в колдовские чары... Мне кажется, они давным-давно все рассеялись... Причина наших несчастий - всеобщее безумие или неслыханный подкуп. Проклятый Циннобер, должно быть, несметно богат. Недавно он стоял перед монетным двором, и прохожие говорили: "Гляньте на этого крохотного пригожего папахена. Ему принадлежит всё золото, что там чеканят."
      БАЛЬТАЗАР: Полно, друг Пульхер, не золотом сильно это чудовище, тут замешано что-то посерьезнее.
ПУЛЬХЕР: Хорошо, допустим, что есть в мире что-то посерьезнее золота. Но как нам троим действовать? С чего начать?
      ФАБИАН: Давайте я заколю его. Я больше не стану его слушать, просто зарежу и всё.
      БАЛЬТАЗАР: Нет, тут нужно другое средство.
ПУЛЬХЕР: У меня есть возможности подключить тайные службы.
      ФАБИАН: Пока не поздно, свяжемся с принцем Грегором.
      ЦИННОБЕР: (подходит к ним в маске Щелкунчика) Может, я могу помочь чем-нибудь?
ПУЛЬХЕР: Спасибо, сударь, боюсь, вы не в состоянии решить нашу проблему.
      ЦИННОБЕР: А вдруг?
      ФАБИАН: Видите ли, добрый господин, вы нам не поверите, но один гадкий заколдованный карлик ворует у нас наши достоинства и награждает нас своими пороками.
      ЦИННОБЕР: Какой мерзавец!
      ФАБИАН: Конечно, вы нам не поверили...
      ЦИННОБЕР: Очень даже, очень даже поверил. Ведь со мной проделали то же самое. Я был прекрасным благородным рыцарем. Но один маленький ведьменыш... не помню его имя...
ПУЛЬХЕР: Циннобер.
      ЦИННОБЕР: Возможно... Отнял у меня мою рыцарственную душу, моё храброе сердце, мою красоту... И знаете, что он дал мне взамен?
      ФАБИАН: Что?
      ЦИННОБЕР: Своё уродство. (срывает маску)
      ФАБИАН: Какой ужас!
Пауза.
      БАЛЬТАЗАР: О чем мы говорим? Вслушайтесь, какая небесная музыка наполняет сейчас лес. Она как дождь вливается в цветы и кусты, и они начинают звучать. (пауза) Уйди из моих снов! (пробуждение)
      ЦИННОБЕР: Пжалоста-пжалоста... (уходит)
      ФАБИАН: Бальтазар...
      БАЛЬТАЗАР: Молчи! Не говори! Слушайте её...
ПУЛЬХЕР: Да, я слышу музыку, но это не кусты и не цветы.

Спасение.


Шум подъезжающего автомобиля. Звучит киномузыка золотого века Голливуда, и входит мужчина, похожий на Хэмфри Богарта. На нем помятая шляпа, в зубах - сигара. Он принес с собой смесь запахов: крепкой кубинской сигары, дорогого коньяка и резкого after shave. Мужчина слегка пьян. Не замечая Бальтазара, Фабиана и Пульхера, он идет к кустам помочиться. На его запахи слетаются насекомые. Мужчина стоит спиной к зрителям и покачивается. Бабочки на его шляпе. Ветер развеивает пепел его сигары.
      БАЛЬТАЗАР: Мы спасены! Вот кто разрушит проклятые чары маленького Циннобера.
ПУЛЬХЕР: Не знаю, что со мной сейчас творится, но нет сомнения, что мою душу наполняют утешение и надежда.


Окончание в № 4



Hosted by uCoz