ДАНИЛА ДАВЫДОВ

ТОНКИЕ ВЕЩИ

Такие вот тонкие вещи -
штучки заполночь штучные,
пущенное по рукам знамя-знамение,
нескромная пыль, пыльца на обоях дворца,
в стрекоталки игра и вслед за нею правила
на бумаге желтой, изъеденной насекомыми
с тайной внутри, а во дворе весна,
лето, можно сказать, почти что осень,
воробьи присели на занавеску,
с ними не о чем говорить,
теперь позорным зреньем зыркай туда,
где оборванные провода одушевленных трамваев
мечутся в страхе, как мышь,
выжить желающая под колесом,
вот ведь ее дом, вот дверь.

2.

Спорное дело; никак не найти
самому ветру определенье словарное,
а коль не выйдет - что будет с газетой,
вырванной из рук,
что станет с песком, в кулек закрученным?
только шурши быстрей,
выхватывай буквы из слов, воду выжимай
из огня по возможности, если конечно огонь найдешь,
здесь не курят, только муха
на вертеле жарится,
пожар вызывает себя из небытия,
хочет есть, иди же, маленький, позови маму,
вот она, с ведром, полным газировки,
но спасение миновало, а живущий живет,
если бы было иначе, не стал бы водиться.

3.

На столе, не скажи, другое дело:
мягкий тлен, плен плоскости, сплошное счастье
площадью два на три, еще столько же выдвигается,
коричневый зверь ягоду в клюве принес,
словно летать умает, оптимальным
вариантом бьшо бы выйти и посмотреться
в зеркало, намазанное зубной пастой,
выплаканное временем, как позавчерашняя музыка,
про которую некому и вспомнить,
ты да шкаф остались, да табуретка,
да чашка с вымыслом по краям.

4.

А у морской свинки болел живот,
она умерла и ее унесли,
поставили, например, вазу с фруктами
или часы, возвращающиеся назад,
когда их здесь не было - были они
там, где никто не бывал,
там, где кость становится былью,
и ошибка, на отшибе от уподоблений,
вывернута наизнанку, но та же ошибка и есть.

5.

Этот товар как нагар на чайнике:
хочешь - люби, а хочешь - губи,

диссонансов нет, пока не поищешь
в левом кармане, в правом, еще на заднице
пара карманов и на груди, чего греха таить,
уж никем не быть, так что вперед за теми,
кто убежал в прерии деревянные,
по воде поплыл листиком востроносым,
объявил о начале войны и в штаны немедля,
и бежать, кувыркаться, вверх тормашками переворачиваться.

6.

Эти пушинки унеслись,
как хотелось, а хотелось поймать, лихо так,
на зубок, под язычок и дальше, глубже,
попутчику письма в селезенке даря,
уткой безмозглой, в промозглое утро
подбитой над озером или болотом,
съеденной заживо - за упокой санки поют
зимой, а летом тонут рыбы и дети задумчивы,
хоть на подбор румяны, добры и кратны семи,
семьи их тоже всяческих похвал заслуживают.
Этому многограннику, этакому безобразнику -
столько новостей о подобных принесли из гостей,
да на пол просыпали, дырку проело,
вот пересеченья открыты, а как хотелось
вверх, с мыслями паука, с чувствами знатока,
посмотри, как там грязно, неубрано, будто
в душе - подарком ему
не самострел исполнений, не самокат
отдалений и приближений, а потом опять отдалений,
не трубочка с дудочкой внутри - хуже,
производней от произвола, но безопасней,
чего пожелаешь еще в успешном месте.

8.

Выбрать точку задумает, не сможет,
задумает остановить перераспределенье -
столкнется с выбором посущественней,
что ни покажет обратной стороной -
выставит подлинную, не злобно - радостно,
не радостно - выспренно, и все вокруг
в плен попались, а это сила
огоньков правильно расположенных,
ухоженных ногтей, розового лица,
протезов, в особенности, деревянных,
выводов, в особенности, окончательных,
к засухе небезразличных, водоустойчивых,
поливать их не следует до июля,
месяца сонного, но достойного.
Такие вот тонкие вещи - раз,
два, то ли три, то ли четыре,
пять, шесть - не перечесть, без списка
спуску не давать отделенным от уже учтенного,
самостоятельным, объемным,
вот в сад ты выходишь, за руку с тобой
первый, второй, то ли третий, то ли четвертый,
пятый, шестой - с ними
груз грузных смыслов, изысканный муравей
тащит свой скарб в укромный бункер,
скрип калитки всех нас обернуться заставит.

май 1997