СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Лесная поляна. Солнце. Зной. Раскаленная земля.
Мать и дитя.
Появляется фрау Лиза. Она несет на спине нечто запеленатое, похожее на кокон
огромного шелкопряда. Согнута от тяжести, как крестьяне на офорте № 42
(за которым следует №43 "Сон разума"). Делает два шага по сцене и падает.
Фрау Лизе около 60 лет. Носатая, косматая, небритая старуха. Возможно,
Лиза - мужская роль (Милляр в роли Бабы-Яги). Лежит, тяжело дышит.
ФРАУ ЛИЗА: Вот и навернулась. Ну, полежи, полежи... (ложится на спину)
На спинке полежи... Расслабься, раскинь члены, вдохни... (пауза) Кто это
нагадал, что я буду счастлива? Вырвать язык, глаза и отдать птичкам...
(пустоте) Здравствуйте... (ложится на бок) Муж почти помер...
Клад нашли, золото, много золота. Повезло, не спорю. И в тот же день
всё спёрли. И муж сказал: "От этой утраты я и помру". Уже почти...
(пустоте) Ухожу, ухожу... Сейчас, чуть-чуть бабка полежит и пойдет...
Ну, это хорошие лесовички, не прогонят бабку... (бьет ногой лежащий кокон)
Но вам святые небеса, этого мало. (бьет ногой кокон) Мало, что мы самая
бедная и уродливая пара в деревне. Да не, в какой деревне, старая, - в
мире... Вы подарили нам такого первенца, о котором и Сатана не мечтает.
(кокон мяучит) Да, да, да... (кокон мяучит) Еще помурлыкай, еще, громче,
чтоб лес тебя услышал, а то лес не слышит. Юный гадёныш, маленький плешивый
оборотень... Сыночку 15 лет, он не ходит, не говорит, мяукает, гадит под себя,
жрет шесть раз в день, больно, до крови, кусается, бьет умирающего отца, и с
каждым днем становится злее и злее... Не делает ничего. Единственно, что
смог - поджечь нашу хижину. Глаза красные как у ведьмы, лысина сияет лунным
светом. Вот, что я выдавила из себя 15 лет назад. Пастор сказал: "Фрау Лиза
окотилась куском Ада." (пауза) Прости нас, Лес, что мы собой оскверняем твои
поляны... Скорей бы подохнуть... (засыпает мертвым сном)
Мать спит, дитя разворачивается.
Кокон медленно разворачивается среди трав и цветов. Что-то, что внутри, не может вылезти. Бьется. Мечется в тряпках. Срывает ткани. Разворачивается...
В юноше примерно 1 м 11 см росту. Он, действительно, плешив (мертвенно-белая, словно вытоптанная маленькими злыми гномиками, плешь окаймлена черными спутанными патлами) и безобразен. Он похож на полено, из которого столяр начал было делать Пиноккио, но запил и бросил дело на середине. Отчетливо обозначено лишь туловище. Резец только начал работу над шеей - её почти нет, и голова образует с туловищем единую торпеду, снаряд, которому не суждено ни улететь, ни взорваться (ничем не заряжен). Ручки-ножки есть, но это несерьёзно - тонкие побеги от трухлявого ствола (вроде проволоки, на которую должны были надеть конечности). Есть два нароста, на спине и груди.
Вечер. Скоро сумерки. Освещение в лесу меняется.
И теперь похоже, что голова юноши сорвана с плеч и затылком вдавлена в грудь. Лицо выглядывает из груди. Алый закат озаряет это лицо. Оно заключено в плоти туловища, как в тесной темнице. Вещество, из которого сделано тело, окружает его со всех сторон и, кажется, туловище наступает на лицо, хочет залепить глаза, рот, уши, поглотить его, вобрать в себя. Лицо сопротивляется и гримасничает. Черты лица только во время гримас и становятся различимы, в статике - невесть что, кусок теста.
Время дневной тишины прошло. Лес наполняется вечерними звуками.
Глазки уродца карие, кожа стариковская. Нос чрезвычайно длинный. Он существует словно отдельно от лица, он рвется на свободу, хочет упорхнуть и присоединиться к мотылькам.
Крошка с ворчанием копошится в траве.
Фея.
Появляется фея Розабельверде. Стареющая красавица немого кино. Время не имеет власти над феей Розабельверде. Она всегда в таком возрасте, когда красота начнет увядать завтра. Всегда в состоянии последнего дня красавицы. Лучшей фактуры для роли Снежной Королевы не найти. Саквояж феи - из 10-х годов - модерн, завитки, хрупкость и пр.
Уродец ест траву и цветы.
Фея проходит мимо него и фрау Лизы, не замечая их.
Уродец катается и валяется.
Фея уходит.
Пауза.
Уродец громко мяукает.
Фея возвращается.
ФЕЯ: Что ты, милый? Что тебя тревожит? (гладит крошку по голове, тот пытается укусить её руку) Разве ты понимаешь, как ты обделен, разве неведение не делает тебя счастливым?.. Мне известно, что твоя мать - самая несчастная из женщин, что твой отец умер, вы еще не знаете об этом, он умер минуту назад во сне, что вы бедствуете, что тебя дразнят соседские дети, чудовищно дразнят... Зная твою прожорливость, зная, что ты готов проглотить всё что угодно, они и дают тебе всё, что угодно. Но ведь ты не видишь себя в зеркале, ты не можешь воспарить и сверху взглянуть на себя, ползущего по траве, как безногая гусеница? (Крошка мурлычет и трется телом о платье феи. Фея раскрывает саквояж и достает конфету в яркой обертке. Разворачивает конфету, извлекает шоколадную гусеницу, кладет в губы мальчику.) Ешь, малыш. Ни один ребенок не ел таких конфет. Никогда, ни в одной стране. (крошка с урчанием сжирает конфету, подхохатывает)
Иногда лучи так падают на тебя, что, кажется, в тебе заключена невероятная красота, что на самом дне дрянной плоти лежит редчайшая жемчужина. (фея гладит крошку, крошка обнюхивает её своим длинным носом, пытается поцеловать) Могло бы быть так: в тебе, маленький уродец, сокрыт Принц, околдованный Рыцарь, храбрейший Воин и Лучший возлюбленный в мире... (крошка всё-таки сумел поцеловать край платья феи и отвалился) В тебе, жучок, дремлет разум, спит, окованная льдом, прекрасная душа... Так могло бы быть. Но в тебе нет ничего. Ты пуст. (уродец ревет) Но что-то не позволило мне пройти мимо тебя... (фея достает из саквояжа игрушку - диковинного зверька) В детстве я жила на острове, у нас был странный раб, которого Отец научил говорить. Страшнее этого раба нет никого на свете, только ты... Эту игрушку он сделал для меня. Возьми. (Фея протягивает игрушку уродцу, тот кладет зверька за пазуху. Фрау Лиза забормотала во сне - впервые с момента появления Феи.) Когда б я могла помочь так, как хотела! Только теперь я почувствовала своё бессилие... Деньги вам не помогут - есть семьи, которых деньги покидают как неверные возлюбленные... (склоняется над фрау Лизой) Но сын для тебя хуже нищеты... (Крошка играет со зверьком) Этот мальчик никогда не выправится, но, быть может, удастся помочь ему иным образом. (Фея Розабельверде гладит сидящего уродца по голове. Он замирает. Фея достает из саквояжа золотой гребень, расчесывает редкие патлы уродца.) Спи! (Непонятно заснул крошка, или нет - как сидел, так и сидит без движения. Фея достает из саквояжа флакон с духами (такой мог бы принадлежать бердслеевской Мессалине) и опрыскивает уродца. Всего, с ног до головы, с головы до ног. Чуть позже опрыскала и фрау Лизу. Старуха чихнула.). До свидания, милый! (почти ушла, но всё-таки вручила последний дар - маленькую книгу в дорогом переплете с арабским текстом на обложке)
Поспешный уход феи Розабельверде.
Уродец застыл с волшебной книгой в руке.
Покачнулся и упал в траву.
Затих в траве.
Рождение.
Ясная, лунная ночь.
Лес совершенно недвижен, но полон голосов. Голоса - то, во что превратилось колыхание совершенно покойных теперь трав и деревьев.
Пауза. Трава зашевелилась. Удивилась своему пробуждению.
Где-то у подножий трав показывается голова уродца. Она словно притянула часть лунного света и покрылась серебряной небесной пыльцой.
- Темно, и потому вы такие наглые. Днем вы б зассали устраивать ваши хороводы. Во мраке вы счастливы, как в Раю. Мрак - ваша прародина, ваше материнское лоно... (Поднимается, становится во весь рост - травы выше его. Книга феи Розабельверде в его руке.) Облепили. Крохотные вечерние кровососы. (отмахивается) Искусство сосать доведено у вас до совершенства...
Мать проснулась.
ФРАУ ЛИЗА: Распеленался, тварь! (встает с земли, идет к сыну, останавливается, пауза) Крошка Цахес, кто это так красиво расчесал тебя?.. Это пошло бы тебе, не будь ты таким выродком... Что за книга у тебя в руке? (протягивает руку к книге)
ЦАХЕС: Не трожь. (бьет мать по руке)
ФРАУ ЛИЗА: Что?? Что ты сказал? (пауза) Цахес, крошка Цахес, кто тебя научил? Говорить, кто говорить тебя научил?
ЦАХЕС: Ты научила. Иди. (пауза) Ну иди, иди отсюда. (нюхает цветы и травы, смотрит на пролетающую стрекозу)
ФРАУ ЛИЗА: Цахес, крошка Цахес...
ЦАХЕС: Ступай. (кайфует на звездное небо, лето, теплую ночь) Трава выше меня.
ФРАУ ЛИЗА: Таким уж ты уродился.
ЦАХЕС: Чего?
ФРАУ ЛИЗА: Ты родился таким, крошка Цахес.
ЦАХЕС: Каким?
ФРАУ ЛИЗА: Маленьким, не высоким.
ЦАХЕС: (пауза) Ты кто мне?
ФРАУ ЛИЗА: Мать.
ЦАХЕС: Не пизди.
ФРАУ ЛИЗА: Крошка Цахес, я - старая Лиза, твоя мать.
ЦАХЕС: Старая Лиза, молодая Лиза... (смотрит на небо) Моя мать - королева фей, прекрасней, чище и холодней звёзд небесных. (открывает книгу, читает секунду, отрывается) Ооо! Вот так книга! (читает секунду, отрывается) Ооо! Великий писатель! (Лизе) Ты, ты ...
ФРАУ ЛИЗА: Мать.
ЦАХЕС: Иди, мать. Я еще побуду. (с наслаждением падает на траву, урчит) Урр! Урр!
Цахес валяется на траве. Мать, зараженная эйфорией сына, тоже катается.
Первое чудо.
Входят Пастор (40 лет) и его сын, ровесник Цахеса, розовощекий увалень, пахнущий духами и медом.
СЫН: (жует что-то) Что это?
ПАСТОР: Понимаешь, сынок, есть люди, которые валяются. Есть люди которые пашут, лечат, торгуют, ставят спектакли, сражаются, молятся, а есть люди, которые валяются. Не смотри... Здравствуйте, фрау Лиза. Всё равно надо здороваться, сынок, какой бы человек ни был.
ФРАУ ЛИЗА: (катаясь) Здравствуйте, Пастор!!!
Пастор с сыном проходят мимо лежащего Цахеса. Пастор склоняется над ним.
ПАСТОР: Какой прелестный мальчик. Дивное, божественное дитя.
ЦАХЕС: Небо загородил, ублюдок.
ПАСТОР: Ребенок светится... Как тебя зовут, прелестный?
ЦАХЕС: Матушка, он не дает мне смотреть на тебя. Сделай так, чтобы он стал прозрачным или издох.
ПАСТОР: Фрау Лиза, как странно, у вас, старой и безобразной женщины, такое благословенное потомство.
ФРАУ ЛИЗА: Ах, господин Пастор. Вам, служителю Бога, грех насмехаться над моим горем. Небеса покарали нас, послав нам этого мерзкого оборотня.
ПАСТОР: Что она несет?.. Вы, видимо, совершенно ослепли, любезная фрау Лиза, если не видите, как щедро небеса вас одарили. Мерзкий оборотень! Надо же придумать такое! (Цахесу) Поцелуй меня, послушный мальчик.
ЦАХЕС: (приподнимается и смачно плюет Пастору в лицо) Если ты, говнюк, еще раз полезешь ко мне, когда я смотрю на звезды, я разорву тебя в клочья. Зубами. (рукой хватает Пастора за яйца) Каждый кусок твоей белой плоти оскверню, выебу и заблюю. Тебя свиньи после этого жрать не станут. (открывает книгу, читает)
ФРАУ ЛИЗА: Сынок, что ты? Сынок, как ты можешь? Это же наш пастор, служитель Господа.
ЦАХЕС: (не отрываясь от книги) Да ладно. Это он днем служитель Господа, а по ночам Люциферу минет делает. Знаем мы таких служителей.
ПАСТОР: Какой добрый, разумный отрок.
СЫН ПАСТОРА: Ты, папенька, просто очень продвинутый, и дети любят и слушаются тебя.
ЦАХЕС: (читает) "Когда святая Аделаида спустилась в Ад, чтобы спасти грешников, демоны отымели её во все отверстия"
ФРАУ ЛИЗА: Откуда у него, мерзавца, эта книга?
ПАСТОР: Я уже замечаю, что вы, фрау Лиза, со своим дурным характером, никогда не будете довольны вашим сыном, как бы умен и красив он ни был. (с любовью глядя на читающего Цахеса) Вот что, фрау Лиза, отдайте-ка вы мне вашего многообещающего малыша на попечение и воспитание. Вы бедны, вам ребенок - обуза, а я воспитаю его, как любимого сына.
ФРАУ ЛИЗА: Ах, дорогой господин пастор, неужели вы не шутите и впрямь хотите взять на воспитание маленького уродца и избавить меня от всех мучений, которые он мне причинил.
ПАСТОР: Ну всё! Хватит! Терпение мое лопнуло, проклятая старуха. Ругая вашего мальчика, вы хулите Господа нашего, который так любовно сотворил его. (Цахесу) Пойдем со мной.
ЦАХЕС: (отрываясь от книги) Ты кто? (пристально вглядывается в Пастора)
ПАСТОР: Я - пастор, сынок.
ЦАХЕС: Почему сынок? Ты что, отец мне?
ПАСТОР: (сильно покраснев) Видишь ли... Я так сразу не смогу объяснить... Пойдем в мой дом, я там тебе всё объясню... В мой дом, который теперь и твой...
СЫН ПАСТОРА: Да, пойдем с нами.
ЦАХЕС: Хороший дом, большой?
ПАСТОР: О, да! Иногда мне кажется, что это целый город.
ЦАХЕС: Сад есть?
СЫН ПАСТОРА: С любыми цветами. С какими захочешь.
ЦАХЕС: (читая книгу) Что ж, пойдем.
Втроем уходят.
ГОЛОС ПАСТОРА: (из-за кулис) Чудный мальчик!
Мать одна.
ФРАУ ЛИЗА: Что с моей спиной? Не понимаю, что с моей спиной. (подпрыгивает, пританцовывает) Понимаю, понимаю, что с моей спиной. На ней не сидит крошка Цахес - вот что с моей спиной. Я больше не буду его таскать на себе! И как это он пастору мозги засрал? (танцует) Мой альраун, моё зловещее испражнение охомутало святошу. (танцует, срывает цветы) Я, правда, в его возрасте тоже многое могла. Кого угодно могла задурить. Крошка Цахес, крошка Цахес! В тебе мои гены, моя кровь... Маленькая носатая срань. Волшебный лес обратил тебя, не иначе... Моя кровь, мои гены... (танцуя, уходит)
СЦЕНА ВТОРАЯ.
Прошли годы (6-10 лет). Лесная поляна. Солнце. Зной. Раскаленная земля.
Бальтазар и Фабиан.
Бальтазар и Фабиан гуляют по лесу. Красивые молодые люди (20 - 21 год).
БАЛЬТАЗАР: И Зевс, перед тем как совсем отвернуться от людей, побывал у девы Марии. И родился Иисус. То есть, для них Спаситель - любимый сын Зевса. В храмах рядом с изображением страстей господних они ставят статуи Зевса. Иное дело "белые воины". Они верят в то, что повсюду, в каждой клеточке бытия, идет война между черными и белыми ангелами, и люди бессознательно поддерживают либо одних, либо других. "Зазеркальные братья и сестры" молятся любой зеркальной поверхности, они считают, что истинная реальность там, а этот мир - отражение. В их молельнях ослепнуть можно от отраженного света. Есть такие господа, которые считают, что Бог воплотился в городе Венеция и в его воде, каждый год на карнавал мотаются, есть такие, которые молятся Богу Кино, лучшие фильмы посвящают в ранг святых. А есть и говнолюбы. Они богу говна молятся. Их храм - деревянный нужник.
ФАБИАН: Ну их к лешему. Лучше скажи, что на Мозерати не ездишь?
БАЛЬТАЗАР: Не могу. Для меня прокатиться на ней всё равно, что 13-летнюю девственницу испачкать. Мне кажется, что стоит завести её, повернуть ключ, и из всех её сверкающих деталей кровь пойдет.
ФАБИАН: Ну да, белоснежная, избалованная жрица Автобога... Дай мне, я запросто сяду и проеду первый километр. А ты - потом, для тебя же главное -девственность не порушить...
БАЛЬТАЗАР: Но всех переплюнул наш козел-профессор. Он говорит, что никаких Богов никогда не было и нет.
ФАБИАН: А кто ж тогда сотворил мир и людей?
БАЛЬТАЗАР: Спроси его. (падает на траву) Вот на этой поляне я счастлив.
ФАБИАН: (опускается рядом с ним) Что ты тогда в гости ходишь к этому козлу?
БАЛЬТАЗАР: Не знаю. Убей, не знаю.
ФАБИАН: За то я знаю.
БАЛЬТАЗАР: Нет.
ФАБИАН: Да.
БАЛЬТАЗАР: Не в этом дело.
ФАБИАН: В этом. В дочери козла.
БАЛЬТАЗАР: Закрыли тему.
ФАБИАН: Красивая девчонка.
БАЛЬТАЗАР: Еще есть секта мудаков.
ФАБИАН: Ладно, успокойся. Ты сам язычник. Приходишь молиться в лес. На этой поляне стоит твоя незримая церковь.
БАЛЬТАЗАР: (с закрытыми глазами) У тебя слуха нет.
ФАБИАН: Музыкального?
БАЛЬТАЗАР: Лесного. Чувства леса нет. Ты бы всё слышал, и тебе не надо было бы ничего объяснять. (пауза)
Шум за сценой.
ФАБИАН: (приподнимается, всматривается вдаль) Эй, глянь, никак проклятая кляча сбросила седока и удрала. Надо её поймать, а потом поискать в лесу и всадника... Мчится, как бешеная.
Упавший с лошади вползает на поляну.
Вползает Цахес в курточке со множеством шнурочков, галунов и кистей, в бархатном берете с перьями. На его ногах нет ботинок. В руке - книга. Фабиан при виде его хохочет.
ЦАХЕС: (бормочет, глядя в землю) Города мрут как мухи. Берлин в огне, рассечен надвое, Рим окружен, Стамбул задыхается от грязи, во Флоренции чума, в Париже сифилис, Москва расстреляна, Амстердам обкурился, Венеция сгнивает заживо, в Александрии неверные, в Пекине оборотни... (поднимает глаза) Здесь, за лесом, какой город?
БАЛЬТАЗАР: Амадейвилль.
ЦАХЕС: (заглядывает в книгу) Амадейвилль... Ничего. Подойдет... (вглядываясь в Бальтазара) Найди мои ботфорты.
БАЛЬТАЗАР: Постараюсь. (уходит)
Делает неуклюжие попытки подняться. Фабиан хохочет.
ЦАХЕС: Лыбишься? Зубы у тебя хорошие. Хорошо сверкают. Ярко. Зеркальные зубы. (поднимается)
Входит Бальтазар. В его руках ботфорты. Они огромны. Бальтазар протягивает ботфорты Цахесу.
ЦАХЕС: Не-а...
БАЛЬТАЗАР: Не ваши?
ЦАХЕС: Мои. (пауза)
БАЛЬТАЗАР: Так в чем дело?
ЦАХЕС: Хули ты мне их протягиваешь? Что, я их в руках понесу? (садится на землю) На ноги надевай.
ФАБИАН: Но позвольте, сударь...
ЦАХЕС: Отвернись, а? Меня твоя улыбка слепит.
Бальтазар надевает на Цахеса ботфорты. Ботфорты сильно велики. Цахес пытается встать и падает. Фабиан хохочет.
ЦАХЕС: (Фабиану) Я - студиозус. Вы, я вижу, тоже. А этот смех мне в лицо... он - нехороший, нечистый смех. Завтра в Амадейвилле вы будете со мной драться.
ФАБИАН: Вызов принят. Вот и кляча поспела. (Бальтазару) Давай-ка поможем карликовому студиозусу.
Бальтазар и Фабиан подхватывают Цахеса и уносят его.
ЦАХЕС: (несомый, Фабиану) Веселая дуэль тебе предстоит.
ФАБИАН: Не сомневаюсь.
Бальтазар и Фабиан.
Входят Бальтазар и Фабиан.
БАЛЬТАЗАР: Эй, друг, ты в порядке? Ты смеялся над калекой. Он не угоден Богам, и ты тоже добавляешь? Если он вправду студент, ты будешь с ним драться и притом, против правил, на пистолетах, так как владеть рапирой или саблей он не может.
ФАБИАН: Как серьезно ты все себе представляешь. Мне никогда в голову не приходило глумиться над уродами. Но объясни мне, зачем этот карлушка влез на лошадь? Он в гриве может заблудиться, а садится в седло. Зачем он напялил эти ботфорты, каждый из которых ему как саркофаг? Зачем этот костюм, зачем этот берет - ведь и с его комплекцией можно одеваться достойно. А этот надутый вид, этот варварский, сиплый голос! Он сам себя сделал шутом... Ладно, забыли про урода. Она совсем не то, что ты думаешь. Кандида - роскошная девушка, но ей смешны твои беседы с лесом и пьесы о гибели страны Лемурии.
БАЛЬТАЗАР: Фу-уф, надоел, брат.
ФАБИАН: Я вижу, что ты переживаешь, и дивлюсь. Ты пойми - убиваться не из-за чего. Ты ей нравишься, но не за то, что у тебя ремарка занимает три страницы, а за то, что ты хорош собой, у тебя куча денег, замок, яхта и тетушка, которая каждый год дарит по роскошной тачке. Да прокати ты её на этой несчастной белоснежной девственнице. Хватит лить на девичьи мозги мёд поэзии. Когда ты начинаешь свистеть про Лемурию и падших ангелов, она, бедная, не знает, что сказать...
БАЛЬТАЗАР: Если она такая, как ты говоришь, тогда чем она отличается от остальных?
ФАБИАН: Ничем. То есть, красотой.
БАЛЬТАЗАР: Да? Так что, я всё придумал?
ФАБИАН: Всё.
Пауза.
БАЛЬТАЗАР: Ладно, друг, мне надо побыть одному.
ФАБИАН: Хорошо. Не слишком увлекайся беседами с лесом. (уходит)
Бальтазар один.
БАЛЬТАЗАР: Меня будто и нет. И всего, что связано со мной - нет: Фабиана, пьес, Мозерати, страны Лемурии, университета, Кандиды... Какого странного карлика мы сегодня встретили. Это после встречи с ним мне кажется, что я опустошен. Выпит. Остались оболочка, кокон... К черту, никаких больше полян, пьес, никакой литературы по сектам. Сажаю Кандиду в Мозерати, катаю по городу, плевать, что двигатель истекает кровью, покупаю ей всё, что она пожелает, весь город скупаю, платья, меха, золото, расписываю, какая нас ждет изумительная жизнь, делаю предложение, и в конце дарю ей Мозерати и имею её в салоне. Двух девственниц за один день. Белая поверхность автомобиля, белокожая Кандида... Почему в мои мысли о двух девственницах всё время влезает сегодняшний карлик?.. Кандида... А может, я не люблю её вовсе?
ГОЛОС КАНДИДЫ: Господин Бальтазар!
Кандида.
Появляются профессор Мош Терпин и его дочь Кандида. Профессору - 50, дочери - 18. Она действительно, несказанно хороша. Рыжеволосая, скандинавского типа. Ценители арийской красоты повесили бы в своих домах её портреты.
ПРОФЕССОР: Нет, никто так не любит природу как Бальтазар. Всё свободное время в лесу, в кустах, на лужайках, среди насекомых. Ботанизировали? Наблюдали соитие богомолов? А вечером в нашем лесу, какие только твари не вылезают, да, Бальтазар? Вообще, природа много удивительного сотворила, да? Но и человек не отстает. Завтра покажу вам свой новый воздушный насос. И говорящее дерево. Придете завтра? Конечно, придете. Вся ученая элита соберется у нас. И вы обещали прочесть кусочек из новой пьесы. Что-нибудь заумное? А, Бальтазар? Темные силы сражаются со светлыми и оказываются посрамленными? Князь Тьмы воцарился на время, но был повержен и с позором выгнан обратно вниз. (показывает пальцем в землю) Что-нибудь такое, да?
Пока профессор говорит, Бальтазар, не отрываясь смотрит на Кандиду.
ПРОФЕССОР: Ну, приходите. Я вас познакомлю с одним весьма привлекательным молодым человеком, коего мне рекомендовали наилучшим образом. Итак, до завтра. Adieu, mon cher.
Профессор и Кандида уходят.
Бальтазар один.
БАЛЬТАЗАР: Всё-таки, я люблю её.
