Лариса Березовчук (Санкт-Петербург)
Элегия последней латимерии
4 От дряхлости
15 у Хроноса слезятся глаза. Не различить капель
5 в бездонной чаше.
24 Солнце скалится в зеркало медного купороса. По окраинам Океана
7 краше бессмертной пери
16 плывет, огибая прозрачный таран гуляк--торосов
7 невозможность коана.
20 Латимерия окаменела на перекрестке подводных дорог
5 плачем времени
15 о зябнущей мягкости тела. Глупая модница
20 меняет плавник на лапу. Поздно. Тюремщик щелкнул замком, строг. и тем,
21 кто посажен в острог, осталось окуклиться. Судьба - спицы, которые
12 вяжут блик несостоявшейся бабочки
8 по безразличию неба.
16 Золото лилий на лазоревой ткани не расцветет.
Цвет асфальта
- мимикрия для сумерек и пощечина камня
игривости волн.
Стрекозам и муравьям не поделить рая вовек, хоть зайцу не догнать улитку.
Эйфория голубой
невесомости манит магнитом, обсидиановый
глаз наливает тоскою.
- Всплываю! Всплываю! - графемы движений - речи изгоя в подводном
городе. Флегма
задать вопрос не успеет - остановились часы
в мэрии эволюции. Кто взвесить сумеет взбесившийся табун
мгновений, что гудит уже далеко-далеко за спиною? Не знает
иной вины за собой латимерия:
против течения плывут
медленно. Дал Бог голос - ты поешь, не касаясь струны.
В скорлупках слез
того, кто был - по заслугам - низвергнут сыном во тьму,
жили осколки
каменного бесцветия. Почти не плавать, но еще не выползти за другими
на сушу вперегонки
играть с тем, что будет; не распростереть крыл, оком пронзив
вертикаль; не встать с гордостью
на ноги. О, латимерии, доисторическая родня грезы
Америго о
континенте, которого нет на картах, но земли
сумевшем открыть иные. А ваши гимны немотою застряли
во ртах. Пейзажи - их равнодушно осмотрят другие - бесплотной тенью
- вместо век - одели вуаль неведенья
на зрачки. Кто потерялся,
- тот слеп. В безлюдье - бессмысленно слово, и цвет - олово.
Унесет сон,
расправляющий морщины улыбкой о "завтра", в глубь
памяти. Дети
не вырастут никогда в суетливой замети пантомимы. Мимо пройдет Марсо
- недостойны распятья
лапы: еще не руки, познавшие жгучую муку
- власть прикосновений. Плывет
субмариной - неповоротливой, старой конструкции, в мегафоне
агнлоязычный
звучит жаргон: "Late" и "Mary" - на финальный свадебный
танец в сетях - латимерия. Кто обречен - не станет печалиться,
примет судьбы недозревшее яблоко бесценным подарком в ладони.
Погони не устроят шерифы "вчера".
Клака клоаки шумит на
галерке. Воздух ест кислотою кожу - стала теркой.
Терпкий запах
- безвоздушие снов высокогорья. Полдень трубит
минаретами
протыкающих водную гладь лучей. Некому посоветовать: капрон ячеек
- не твердь долгожданного
берега. И оберега на тело никто не надел.
Шаг - путь сквозь стихий передел
- участь. Надел - часть пространства, в котором честь и смыслы -
неразличимы.
Раны замажут
глиной. Перегружены телефонные линии:
- Невозможно поверить... - Реликт мезозоя... - Мистерия... - Формалин
- синоним бессмертия или химический саркофаг для времени, кисть
и перо превратившего в жизнь. За стеклом
обеззрачено смотрит ввысь
последняя латимерия.
